Партизанский дед

Слёзы Ярославны

Сидора Ковпака было принято в советских фильмах показывать эдаким простачком в неизменной заломленной набекрень папахе, чуть ли не гоголевским чудаковатым дедушкой с сильным украинским акцентом. Дескать, лично лупил плёткой нерадивых и трусов, материл слабонервных, подбадривал отважных.

На самом деле неказистый с виду председатель Путивльского горисполкома имел богатый боевой и партизанский опыт предыдущих войн. Во время Первой мировой войны разведчик Ковпак за храбрость получил два Георгиевских креста и две медали, в Гражданскую командовал Котелевским партизанским отрядом на Полтавщине. Окончил высшую стрелковую школу командного состава РККА «Выстрел».

В городе, со стен которого за 800 лет до этого горько плакала об ушедшем в половецкие степи новгород-северском князе Игоре княгиня Ефросинья Ярославна, Ковпак сумел наладить кустарную промышленность (опыт очень пригодился в партизанских лесах) и транспортный сервис.

Перед самым началом Великой Отечественной войны прошёл подготовку в спецшколе ОГПУ по ведению партизанской и подпольной борьбы, получив воинское звание полковника запаса. «Партизанские курсы» по маскировке и диверсиям пришлись как нельзя кстати уже в самом начале войны, когда в Спадщанском лесу на Сумщине в сентябре 1941 года создавалась база для первого партизанского отряда «мэра» Ковпака.

По данным советских украинских архивов, в лесу под строжайшим секретом были организованы 132 схрона с несколькими тоннами продовольствия, одежды, обуви на общую сумму 221,2 тысячи довоенных рублей. Хуже вышло с оружием. В военкомате Путивля и на базе Осоавиахима добыли всего несколько старых винтовок, в местной каменоломне — 750 кг аммонала, но без капсюлей и детонаторов.

С 20 августа у хозяйственного Ковпака база была готова, за ней присматривал наблюдатель. Как и во многих других западных областях Украины, Белоруссии и Прибалтики, на Сумщине партийный и силовые органы организацию партизанских отрядов провалили — слишком торопились бежать. Совпартактив в большинстве своём бежал вместе с отступающей армией. Из четырёх отрядов, намеченных к формированию, реально были организованы только отряды Ковпака и Руднева.

«Первая наша землянка была построена в таких дебрях, что отойди от неё на несколько десятков шагов — и, пожалуй, не найдешь. Сиди смирно, и никакая немецкая ищейка не пронюхает тебя в этой берлоге, - вспоминал он. — Но мы пришли в лес вовсе не для того, чтобы скрываться от немцев, а для того, чтобы уничтожать их, не давать им ни минуты покоя, не позволять им хозяйничать в нашем районе. Мы были здесь хозяевами и хозяевами должны были остаться».

Штаб расположили в избушке лесника, в самой глухомани, в направлении возможного наступления врага выставили дозорные заставы. Был создан отдел пропаганды, который работал с жителями сёл Спадщина, Литвиновичи, Стрельники, Яцино, Черепово. Сформирована агентурная сеть. Начальником штаба стал учитель географии Григорий Базима.

Взаимоотношения ковпаковцев с мирными жителями хорошо характеризует приказ №200 командира, категорически запрещающий мародёрство и неблаговидные поступки по отношению к населению. За злостные нарушения он предусматривал наказание партизанам вплоть до расстрела. У «народных мстителей» даже появилась прибаутка: «Приказ двести — расстрел на месте». От того и само население всячески помогало ковпаковцам и пользовалось их защитой.

Ядро отряда составили люди непризывного возраста и отставшие, попавшие в окружение военные. К 22 сентября отряд 54-летнего Ковпака, которого уже называли «Дедом», насчитывал более 40 человек. Заместителем командира по снабжению стал его друг детства, директор Путивльской инкубаторной станции Алексей Коренев, за свою экзотическую внешность получивший прозвище «Дед Мороз».

Бывший директор школы Николай Курс снял оставленное Красной Армией минное поле и переместили мины на дороги, по которым ездили немцы.

В октябре к ковпаковцам присоединился из Новослободского леса более мелкий партизанский отряд Семёна Руднева, с которым они и приняли первый бой. И на редкость удачный — партизаны, вооружённые лишь винтовками и одним ручным пулемётом, сумели заманить на мины два немецких танка Т-III, один из которых подорвался и сгорел, другой с перебитой гусеницей достался «народным мстителям» целым.

«Лес интересовал меня исключительно как место заготовки дров для школ и лесоматериалов для строительных и ремонтных работ. Мог ли я думать, что в этом лесу мне придётся воевать, что из этой вот чащи, откуда разве что мог только волк выйти, я буду выезжать на немецком танке?», признавался Ковпак после войны.

Трофейный танк пригодился партизанам в ходе отражения третьего по счёту ноябрьского штурма фашистов, закончившегося их большими потерями. Искусство маневрирования в лесу Ковпака было удивительным — за три штурма отряд не потерял в бою ни одного бойца. Нападали и сами, взрывали мосты, устраивали засады на дорогах, громили гарнизоны захватчиков.

Лишь в декабре, когда замёрзли болота и поредела листва, обородять Спадшанский лес уже стало невозможно. Отряд Ковпака уже из 73 бойцов, бросив заминированный, уже обездвиженный трофейный танк, передислоцировался в Хинельские леса на Брянщине, где не было регулярных подразделений вермахта.

Менялась и тактика ковпаковцев. Теперь они не оставались на месте, а, дезориентируя захватчиков, ходили в рейды, базируясь вокруг «партизанской столицы» села Старая Гута.

«Войско у меня на вид какое-то несерьёзное»

Нельзя идеализировать всё партизанское движение. Люди здесь были разные. Сказывались ведомственные противоречия между партийными органами и НКВД, местечковые противоречия между здешними бонзами, противоречия между штатскими и военными, личные амбиции партизанских командиров, да и элементарная трусость. Некоторые просто предпочитали без активных действий отсидеться «на болотах» до прихода Красной Армии, а то и договариваться «о ненападении» с местными полицаями. Поэтому в ряде случаев не удавалось находить общий язык по объединению усилий для крупных диверсионных акций.

Исходя из этих обстоятельств, и рождение первой партизанской армии простоватого с виду, но крайне активного Ковпака шло на украинской Северщине с большим трудом.

После передислоцирования в Хинельские леса дела у ковпаковцев развивались бойчее, и за короткий срок окрестные сёла были очищены от полицейских гарнизонов. Немецкие склады с вооружением и припасами попали в руки партизан, после чего сам Ковпак заметил: «Меня снабжает Гитлер».

Переход на Брянщину позволил ковпаковцам создать сплошной партизанский фронт протяжённостью до 150 км от Новгород-Северского до Суземки. Здесь основными противниками являлись подразделения мадьяр, военные навыки и моральный дух которых был гораздо ниже. С ними справляться было гораздо легче, удавалось даже устраивать артиллерийские дуэли из партизанских миномётов и «сорокопяток».

Успешные действия, как их называли местные жители, «колпачков» (с минимальными потерями) привлекли к ним Севский, Эсманский, Ямпольский партизанские отряды.

«Всё это подсказывало, что партизанская тактика должна строиться на взаимопомощи отрядов. Мы приходили к мысли о необходимости объединения самостоятельных групп и отрядов, подчинив их одному штабу. Объединяя таким путём вокруг себя партизан соседних районов, Путивльский отряд мог, оставаясь сравнительно небольшим, быть легко маневренным, проводить крупные операции. Поэтому, если к нам приходило несколько партизан из одного района, из них создавалась новая боевая группа, а когда эта группа вырастала до размеров отряда, мы выделяли её как самостоятельную боевую единицу, связанную с Путивльским отрядом только оперативным подчинением ему. Так постепенно сложилось наше партизанское соединение, называвшееся сначала Путивльским объединённым отрядом, а потом Группой партизанских отрядов Сумской области», — вспоминал Ковпак.

Совокупные силы Путивльского, Глуховского, Шалыгинского, Кролевецкого, Конотопского отрядов к моменту возвращения в Брянские леса из рейда на Сумщину выросли с 750 до 1300 бойцов. А это уже была могучая армия. Ей удалось даже временно освободить родной для Ковпака Путивль.

Рейдовая тактика партизан сбивала с толку и мадьяр, и немцев, мешая им загнать «народных мстителей» в ловушку. Зато она была оценена в ЦШПД. Ковпака вызвали в Москву и предложили, подкрепив вооружением, возглавить масштабный рейд на Правобережную Украину, оторвавшись от спасительных брянских и сумских лесов.

В октябре 1942 года партизанское соединение Ковпака и Александра Сабурова вышло в 1600-км рейд по тылам противника, громя гарнизоны, взрывая мосты, железнодорожные станции, нарушая вражеские коммуникации. В июне 1943 года подобный рейд был предпринят из Полесья до Карпат.

Заместитель Ковпака по разведке Пётр Вершигора (театральный режиссёр по профессии) вспоминал: «Войско у меня на вид какое-то несерьёзное. Если глянуть на колонну с армейской точки зрения, прямо можно сказать — не в рейд двинулись, а на собственную погибель. Но сумели же вот эти хлопцы, галдящие в нестройных колоннах, одетые кто во что горазд, сковать в Карпатах восемь эсэсовских полков».

В Карпатском рейде это уже было не просто соединение, а 1-я Украинская партизанская дивизия им. дважды Героя Советского Союза С.А.Ковпака под командованием Вершигоры, оснащённая артиллерийскими батареями, госпиталями, имевшая собственных сапёров, кавалеристов, подразделение радиоперехвата и др.

Уникальным достижением «колпачков» стала разгром в начале 1944 года под Чернобылем, у слияния Припяти и Днепра целой речной эскадры фашистов. Партизаны замаскировали орудия без панорамы под штабеля срубленного леса. Целились через ствол.

Расстреливали в упор немецкие суда, подбили пароход «Лейпциг», который сел на мель, пароход «Припять» и др.

А в ходе рейда от Червоного озера через Полесье в Житомирскую область ковпаковцы сформировали и оснастили трофейным оружием сразу 10 партизанских отрядов.

Партизаны Ковпака-Вершигоры были первыми, которые в ходе рейда вышли за государственную границу в Польшу и действовали там совместно с польскими партизанами.

Поделиться: